Короленко В. Г. - В дурном обществе
Мы вышли в экскурсию после обеда. Солнце начинало склоняться к закату. Косые лучи мягко золотили зеленую мураву старого кладбища, играли на покосившихся крестах, переливались в уцелевших окнах часовни. Было тихо, веяло спокойствием и глубоким миром брошенного кладбища.
каменных гробниц, на развалинах которых стлалась густая зелень, пестрели разноцветные головки лютиков, кашки, фиалок.
Дверь часовни была крепко заколочена, окна - высоко над землею; однако при помощи товарищей я надеялся взобраться на них и взглянуть внутрь часовни.
- Не надо! - вскрикнул один из моих спутников, вдруг потерявший всю свою храбрость, и схватил меня за руку.
- Ну, что же там? - спрашивали меня снизу с живым интересом.
Я молчал. Перегнувшись через косяк, я заглянул внутрь часовни. Внутренность высокого, узкого здания была лишена всяких украшений. Лучи вечернего солнца, свободно врываясь в открытые окна, разрисовывали ярким золотом старые, ободранные стены. Углы были затканы паутиной. От окна до пола казалось гораздо дальше, чем до травы снаружи. Я смотрел точно в глубокую яму и сначала не мог разглядеть каких - то предметов, еле выделявшихся на полу странными очертаниями.
Между тем моим товарищам надоело стоять внизу, ожидая от меня известий, и потому один из них, проделав то же, что и я раньше, повис рядом со мною, держась за оконную раму.
- Что там такое? - с любопытством указал он на темный предмет,
видневшийся рядом с престолом (7).
- Поповская шапка.
- Зачем же тут ведро?
- Может быть, в нем когда - то были угли для кадила (8).
- Нет, это действительно шапка. Впрочем, можно посмотреть. Давай привяжем к раме пояс, и ты по нем спустишься.
- Да, как же, так и спущусь... Полезай сам, если хочешь.
- Ну что ж! Думаешь, не полезу?
- И полезай!
ко мне рожицу моего приятеля восстановил мою бодрость. Стук каблука зазвенел под потолком, отдался в пустоте часовни, в ее темных углах. Несколько воробьев вспорхнули с насиженных мест на хорах (9) и вылетели в большую прореху в крыше.
Мне было жутко; глаза моего друга сверкали захватывающим дух любопытством и участием.
- Ты подойдешь? - спросил он тихо.
- Подойду, - ответил я так же, собираясь с духом. Но в эту минуту случилось нечто совершенно неожиданное.
Сначала послышался стук и шум обвалившейся на хорах штукатурки. Что - то завозилось вверху, тряхнуло в воздухе тучею пыли, и большая серая масса, взмахнув крыльями, поднялась к прорехе в крыше. Часовня на мгновение как будто потемнела. Огромная старая сова, обеспокоенная нашей возней, вылетела из темного угла, мелькнула на фоне голубого неба в пролете и шарахнулась вон.
Я почувствовал прилив судорожного страха.
- Подымай! - крикнул я товарищу, схватившись за ремень.
- Не бойся, не бойся! - успокаивал он, приготовляясь поднять меня на свет дня и солнца.
Но вдруг лицо его исказилось от страха; он вскрикнул и мгновенно исчез, спрыгнув с окна. Я инстинктивно (10) оглянулся и увидел странное явление, поразившее меня, впрочем, больше удивлением, чем ужасом.
Темный предмет нашего спора, шапка или ведро, оказавшийся в конце концов горшком, мелькнул в воздухе и на глазах моих скрылся под престолом.
Я успел только разгл ядеть очертания небольшой, как будто детской руки.
Трудно передать мои ощущения в эту минуту, чувство, которое я испытывал, нельзя даже назвать страхом. Я был на том свете. Откуда - то, точно из другого мира, в течение нескольких секунд доносился до меня быстрою дробью тревожный топот трех пар детских ног. Но вскоре затих и он. Я был один, точно в гробу, ввиду каких - то странных и необъяснимых явлений.
Времени для меня не существовало, поэтому я не мог сказать, скоро ли я услышал под престолом сдержанный шепот:
- Почему же он не лезет назад?
- Видишь, испугался.
Первый голос показался мне совсем детским; второй мог принадлежать мальчику моего возраста. Мне показалось также, что в щели старого престола сверкнула пара черных глаз.
- Что ж он теперь будет делать? - послышался опять шепот.
- А вот погоди, - ответил голос постарше.
Под престолом что - то сильно завозилось, он даже как будто покачнулся, и в то же мгновение из - под него вынырнула фигура.
Это был мальчик лет девяти, больше меня, худощавый и тонкий, как тростинка. Одет он был в грязной рубашонке, руки держал в карманах узких и коротких штанишек. Темные курчавые волосы лохматились над черными задумчивыми глазами.
Хотя незнакомец, явившийся на сцену столь неожиданным и странным образом, подходил ко мне с тем беспечно - задорным видом, с каким всегда на нашем базаре подходили друг к другу мальчишки, готовые вступить в драку, но все же, увидев его, я сильно ободрился. Я ободрился еще более, когда из - под того же престола или, вернее, из люка в полу часовни, который он покрывал, сзади мальчика показалось еще грязное личико, обрамленное белокурыми волосами и сверкавшее на меня детски - любопытными голубыми глазами.
Я несколько отодвинулся от стены и тоже положил руки в карманы. Это было признаком, что я не боюсь противника и даже отчасти намекаю на мое к нему презрение.
Мы стали друг против друга и обменялись взглядами. Оглядев меня с головы до ног, мальчишка спросил:
- Так, - ответил я. - Тебе какое дело?
Мой противник повел плечом, как будто намереваясь вынуть руку из кармана и ударить меня.
Я не моргнул и глазом.
- Я вот тебе покажу! - погрозил он.
- Ну, ударь... попробуй!..
Мгновение было критическое; от него зависел характер дальнейших отношений. Я ждал, но мой противник, окинув меня тем же испытующим взглядом, не шевелился.
Между тем девочка, упершись маленькими ручонками в пол часовни, старалась тоже выкарабкаться из люка. Она падала, вновь приподымалась и наконец направилась нетвердыми шагами к мальчишке. Подойдя вплоть, она крепко ухватилась за него и, прижавшись к нему, поглядела на меня удивленным и отчасти испуганным взглядом.
- Как твое имя? - спросил мальчик, гладя рукой белокурую головку девочки.
- Да, это правда, яблоки у нас хорошие... Не хочешь ли?
Вынув из кармана два яблока, назначавшиеся для расплаты с моею постыдно бежавшей армией, я подал одно из них Валеку, другое протянул девочке. Но она скрыла свое лицо, прижавшись к Валеку.
- Боится, - сказал тот и сам передал яблоко девочке.
- Что ж, приходи! Я буду рад, - ответил я радушно. Ответ этот озадачил Валека; он призадумался.
- Я тебе не компания, - сказал он грустно.
Валек покачал головой.
- Тыбурций не пустит, - сказал он, и, как будто это имя напомнило ему что - то, он вдруг спохватился: - Послушай... Ты, кажется, славный хлопец, но все - таки тебе лучше уйти. Если Тыбурций тебя застанет, будет плохо.
Я согласился, что мне действительно пора уходить.
- Как же мне отсюда выйти?
- Я тебе укажу дорогу. Мы выйдем вместе.
- А она? - ткнул я пальцем в нашу маленькую даму.
- Маруся? Она тоже пойдет с нами.
- Как, в окно?
Валек задумался.
- Нет, вот что: я тебе помогу взобраться на окно, а мы выйдем другим ходом.
С помощью моего нового приятеля я поднялся к окну. Отвязав ремень, я обвил его вокруг рамы и, держась за оба конца, повис в воздухе. Затем, отпустив один конец, я спрыгнул на землю и выдернул ремень. Валек и Маруся ждали меня уже под стеной снаружи.
Солнце недавно еще село за гору. Город утонул в лилово - туманной тени, и только верхушки высоких тополей на острове резко выделялись червонным золотом, разрисованные последними лучами заката.
- Как хорошо! - сказал я, охваченный свежестью наступающего вечера и вдыхая полною грудью влажную прохладу.
- Скучно здесь... - с грустью произнес Валек.
- Вы все здесь живете? - спросил я, когда мы втроем стали спускаться с
горы.
- Здесь.
- Где же ваш дом?
"дома".
Валек усмехнулся с обычным грустным видом и ничего не ответил.
Пройдя меж камышей по высохшему болоту и переправившись через ручеек по тонким дощечкам, мы очутились у подножия горы, на равнине.
Тут надо было расстаться. Пожав руку моему новому знакомому, я протянул ее также и девочке. Она ласково подала мне свою крохотную ручонку и, глядя снизу вверх голубыми глазами, спросила:
- Ты придешь к нам опять?
- Приду, - ответил я, - непременно!..
- Хорошо. Я посмотрю, когда они будут в городе, и тогда приду. А пока прощайте!
- Эй, послушай - ка! - крикнул мне Валек, когда я отошел несколько шагов. - А ты болтать не будешь о том, что был у нас?
- Никому не скажу, - ответил я твердо.
- Ну вот, это хорошо! А этим твоим дуракам, когда станут приставать, скажи, что видел черта.
- Ладно, скажу.
- Прощай.
Густые сумерки залегли над Княжьим - Веном, когда я приблизился к забору своего сада. Над замком зарисовался тонкий серп луны, загорелись звезды. Я хотел уже подняться на забор, как кто - то схватил меня за руку.
Он потупился, но любопытство взяло верх над чувством стыда, и он спросил опять:
- Что же там было?
- Что! - ответил я тоном, не допускавшим сомнения. - Разумеется, черти... А вы - трусы.
И, отмахнувшись от сконфуженного товарища, я полез на забор. |