Об особенностях сюжета романа «Преступление и наказание»
писателя, живой жизненный процесс, т. е. логика жизни, всегда опровергает, делает несостоятельной любую теорию - и самую передовую, социалистическую, революционную, и самую преступную. Значит, делать жизнь по теории нельзя. Вот, например, что говорит о теориях социалистов-утопистов один из героев романа, Разумихин (наиболее близкий к авторскому идеалу):
«... все у них потому, что «среда заела»,- и ничего больше! Любимая фраза! Отсюда прямо, что если общество устроить нормально, то разом и все преступления исчезнут, так как не для чего будет протестовать и все в один миг станут праведными. Натура не берется в расчет, натура изгоняется, натуры не полагается!
У них не человечество, развившись историческим, живым путем до конца, само собою обратится, наконец, в нормальное общество, а, напротив, социальная система, выйдя из какой-нибудь математической головы, тотчас же и устроит все человечество и в один миг сделает его праведным и безгрешным, раньше всякого живого процесса, без всякого исторического и живого пути!»
Главная философская мысль романа раскрывается не в системе логических доказательств и опровержений, а как столкновение человека, одержимого крайне преступной теорией, с жизненным процессом, опровергающим эту теорию.
Сюжет романа организован как движение двух взаимодействующих идейно-художественных центров: линия душевной борьбы Раскольникова пересекается с линией душевной борьбы Сони Мармеладовой. «Лопни их жизни пересеклись в самой критической для них точке. Их души соприкоснулись именно в тот момент, когда они еще обнажены для боли, своей и чужой, еще не привыкли к ней, не отупели». Исходная точка движения - Раскольников выходит из своей каморки и «медленно, как бы в нерешимости» направляется к дому, где живет старуха-процентщица, делан, «пробу». Конечная точка движения - сцена молчаливого коленопреклонения Раскольникова перед Соней в жилого романа:
«Они хотели было говорить, но не могли. Слезы стояли в их глазах. Они оба были бледны и худы; но в этих больных и бледных лицах уже сияла заря обновленного будущего, полного воскресения в новую жизнь. Их воскресила любовь, сердце одного заключало бесконечные источники жизни для сердца другого. Вечером того же дня, когда уже заперли казармы, Раскольников лежал на нарах и думал о ней. Он вспомнил, как он постоянно ее мучил и терзал ее сердце; вспомнил ее бледное, худенькое личико, но его почти и не мучили теперь эти воспоминания: он знал, какою бесконечною любовью искупит он теперь все ее страдания.
Да и что такое эти все, все муки прошлого! Все, даже преступление его, даже приговор и ссылка казались ему теперь, в первом порыве, каким-то внешним, странным, как бы даже и не с ним случившимся фактом. Он, впрочем, не мог в этот вечер долго и постоянно о чем-нибудь думать, сосредоточиться на чем-нибудь мыслью; да он ничего бы и не разрешил теперь сознательно. Вместо диалектики наступила жизнь, и в сознании должно было выработаться что-то совершенно другое».
вот вопросы, на которые мы должны ответить в результате прочтения романа.
|
