«Светлячок», «Задушевное слово», «Тропинка», «Галчонок», выходивших в России на рубеже XIX и XX веков. Это были переводы фольклорных, литературных сказок, стилизации и оригинальные, авторские литературные сказки: Б. Верхоустинского, Л. Арманд, Г. Ландау, Е. Шведер, В. Вальверан, С. Либрович, В. Русакова, М. Климова. Среди них – Лидия Алексеевна Чарская (Воронова – наст. фам., Чурилова – по мужу) (1878 [75?] – 1937). В данной статье предпринимается попытка углубить представление о художественных особенностях сказок одной из самых известных писательниц рубежа веков, показать соотношение фольклорного и личностного в созданных ею произведениях, установить связь с предшествующей литературной традицией и определить новаторство ее сказочных текстов.
библиотеках, книжных магазинах. Ее сказки для малышей, детские рассказы, повести для юношества, романы для взрослых, стихи и пьесы мгновенно исчезали с прилавков магазинов. Ф. К. Сологуб в своей неизданной статье о писательнице (1926) отмечает: «На всем протяжении русской детской литературы не было писателя, столь популярного среди подростков, как Л. Чарская. Популярность Крылова в России и Андерсена в Дании не достигала такой напряженности и пылкости. И эта популярность была вполне заслужена Чарской» [1, с. 26].
биографы, послужило отсутствие необходимых средств для воспитания единственного сына. Лидия Алексеевна занялась литературой, продолжая работать в Александринском Императорском театре. Первая повесть «Записки институтки», написанная в 1902 году, принесла ей известность. В то время в Петербурге выходил журнал «Задушевное слово» для детей младшего и старшего возраста. Чарская стала его ведущим автором.
«Княжна Джаваха», «Люда Влассовская», «Вторая Нина», «Записки маленькой гимназистки», «Сибирочка», «Лесовичка», рассказы «Волька», «Первый день», «Два сочельника», «Корректорша Варкунина», сказки «Золотая свирель», «Волшебная сказка» и другие. Ее книги ждали, их охотно покупали все, у кого были дети. Затем ситуация резко меняется: в 1912 году К. И. Чуковский опубликовал статью, в которой назвал писательницу «гением пошлости», а с приходом Советской власти Чарскую перестали печатать, не простив ей дворянского происхождения. Последняя книга под ее именем вышла в 1918 году. С 1925 по 1929 год ей с большим трудом удалось опубликовать 4 маленькие книжки для детей под псевдонимом Н. Иванова. В 1924 году она ушла из театра. Началась нищенская жизнь. К. И. Чуковский выхлопотал ей пенсию.
«Детская литература», которое напечатало в 1991 году повесть Чарской «Сибирочка», в том же году вышли в свет в издательстве «Дом» «Записки маленькой гимназистки», а в 1994 году московское издательство «Пресса» выпустило сборник ее повестей под названием «Волшебная сказка». Теперь эти книги стали доступными нашим детям. Как было отмечено выше, писательница работала в разных жанрах, обращалась ко многим темам. Одновременно с «институтской» темой в творчестве Чарской развивается историческая. Она известна как автор исторических повестей «Паж цесаревны», «Грозная дружина», «Царский гнев», «Евфимия Старицкая», «Так велела царица», «Газават». Увлеченность отечественной историей позволила Чарской запечатлеть некоторые из ее страниц в ярких картинах, живых и непосредственных образах.
В рамках данной статьи мы остановимся на одном, на наш взгляд, самом разработанном в творчестве Л. Чарской жанре – сказке. Это и самый актуальный сегодня жанр детской литературы. Каковы особенности ее сказок? В чем проявляется традиционность и каково их новаторство? Сказка – один из видов фольклорной прозы, встречающийся у различных народов и подразделяющийся, в свою очередь, на жанры. Важнейшей характеристикой сказки, определяющей ее поэтику, является то, что в ней присутствует обязательная установка на вымысел. Поскольку единой научной классификации до сих пор не существует, жанры или группы сказок исследователи выделяют по-разному. Основными группами в любых предлагаемых классификациях являются три: 1) о животных, 2) волшебные, 3) бытовые. Чаще всего Чарская обращается к типу волшебной сказки. Все ее самые известные произведения написаны в этом жанре: «Живая перчатка», «Царевна Льдинка», «Подарок феи» и др., а те сказки, которые начинаются как бытовые, часто переходят в волшебные (например, «Галина правда»). В. Я. Пропп подчеркивал, что волшебные сказки выделяются не по признаку волшебности или чудесности, а по совершенно четкой композиции. Характерные особенности волшебной сказки: словесный орнамент, присказки, концовки, устойчивые формулы.
не имеют, как народные, традиционного начала. Например, нет сказочного зачина «жили-были», чаще всего используется его усеченный вариант: «Жил» [2, с. 3]; «У старого лесного царя был» [2, с. 34]; «Жил на свете рыцарь, свирепый и жестокий» [2, с. 21] и т. п. Начало повествования, как правило, похоже на рассказ: «Давно это было. Зеленели вишневые садочки, нежная травка чуть пробивалась из земли, весенние фиалки синели в лесной чаще» («Галина правда») [2, с. 29]. Нет традиционного для народных сказок принципа троичности в построении сюжета. Обычно в сказках у короля, герцога один ребенок, а не три, нет традиционных трех заданий. Сюжет развивается последовательно, кумуляция отсутствует. Не используются сказочные формулы красоты, времени. Есть обычные портреты героев, но не подробные, а весьма схематичные: «Прелестная фигурка, румяное личико, белые руки, радостная, веселая улыбка, сияющие довольством глазки девушки, простое ситцевое платье, шелковый фартучек, изящная косынка – все это в один миг очаровало короля» [2, с. 41].
«Принцесса Льдинка», «Галина правда», «Три слезинки королевы». Редким исключением является сказка «Подарок феи», в которой король женится на маленькой угольщице, ставшей доброй, заботливой королевой для своих подданных. Счастлив был с ней и король Серебряная Борода. Обязательный конфликт добра и зла у Чарской имеет скорее внутренний, чем внешний характер, она рассказывает историю воспитания и преображения жестокосердных героев с помощью волшебных предметов («Живая перчатка»), чудес («Чудесная звездочка») или искупительной жертвы («Дуль-Дуль, король без сердца»). Дополнительным осложнением сюжета служит обрамляющий мотив рассказывания, сказки в рассказе. Воздействие андерсеновской традиции на сказки Чарской очевидно, так же как влияние специфической атмосферы модерна. Традиционная концовка, содержащая мораль, отсутствует. Сказки Чарской заканчиваются по-разному, чаще как обычные рассказы: «И Серебряная борода был счастлив с нею всю свою жизнь» («Подарок феи»); «Живет и царит в ней память о юной королеве с голубыми глазами, и все, от мала до велика, благословляют ее…» (Три слезинки королевы»); «Так говорили золотые звезды…» («Король с раскрашенной картинки»). Сходство концовок – в финальном многоточии. Эти незаконченные фразы, замыкающие рассказанную автором историю, приглашают читателя подумать о прочитанном, самому ответить на те вопросы, которые решали герои сказки. Любимый прием Чарской – прием контраста: богатство и бедность, прекрасное и уродливое, жизнь и смерть, правда и обман – этими антиномиями чаще всего можно определить темы ее сказок.
(«Живая перчатка», «Подарок феи», «Мальчик Нарцисс»), можно ожидать развития известных литературных, фольклорных или мифологических сюжетов, но ожидания эти не оправдываются: Нарцисс остается всего лишь мельником, которому не понравилось быть королем, подарком феи и дочерью для короля стала некрасивая, но очень добрая девочка, торговавшая углем и т. д. Если национальная принадлежность сказочного мотива у Чарской определима, то она тяготеет к загадочному Дальнему Востоку («Волшебный оби»). Используются экзотические имена протагонистов – Ролан, Лео, Эзольда. Специфическая красивость находит отражение в пристрастии к уменьшительным суффиксам и идеализирующим эпитетам (золотые глаза солнца, серебристая головка, Льдинка, голубка). Рассматривая особенности сказок Лидии Чарской, важно подчеркнуть и своеобразие авторского «Я». Например, в книге «Сказки голубой феи» уже в названии отражается источник их происхождения – это фейные сказки, неземные: «Не птичка, не мотылек это, а веселая крошечная голубая девочка. У нее серебристые крылышки за спиною и кудри, легкие, как пух. Я знаю ее – это фея голубого воздуха и весеннего неба, фея золотого солнца и майского праздника» [2, с. 2]. Литературоведческое понимание образа повествователя как некоего посредника между изображенным и слушателем позволяет характеризовать рассказчицу-фею как своеобразное связующее звено между миром сказочным и реальным. Лидия Чарская с помощью художественных средств передоверяет повествование сказочной волшебнице: «…ты знаешь сказки людские, а я тебе расскажу те, что выдумал старый лес и шаловливая речка, и золотое солнце прислало к нам сюда с весенними лучами» [2, с. 2].
Образ феи-рассказчицы не только интересен и приятен ребенку, но и близок по мироощущению и, следовательно, понятен маленькому читателю. Своей внутренней формой он образует «сказочный» и, одновременно, игрушечный микромир.
Использование образа феи-рассказчицы позволяет Лидии Чарской вводить нравственно-дидактический компонент без излишнего морализаторства, открывать ребенку нравственные истины без подавления свободного творческого начала. Именно эту черту Чарской-педагога подчеркивает Ф. К. Сологуб в своей статье (1926) о детской писательнице: «Дети, как и взрослые, любят смешное, но Чарская пришла к нам не для того, чтобы забавлять их, не затем, чтобы их поучать… Чарская заговорила с ними как с совершенно равными и равноценными ей людьми, заговорила очень серьезно и очень убежденно о людях, событиях…, обратилась к их совести и самопознанию» [1, с. 27].
Воплощенная Лидией Чарской в книге «Сказки голубой феи» идея рассказчика-посредника между миром сказочным и реальным с ярко выраженной художественно-педагогической доминантой берет свое начало в сказочной традиции, положенной французским писателем Шарлем Перро и его книгой «Сказки моей матушки Гусыни, или Истории, или Сказки былых времен, с моральными наставлениями» (1697). В рамках этой художественной традиции, когда в названии заложен образ повествователя, влияющий в целом на внутреннюю форму произведения, создавали в прошлом свои произведения и такие художники слова как В. Ф. Одоевский («Сказки и рассказы дедушки Иринея»), Н. П. Вагнер («Сказки Кота-мурлыки»). Жанр волшебной сказки позволяет повествователю беседовать со своими читателями на самые разные темы – ведь именно волшебные сказки самые философские. В свое время В. А. Жуковский, А. С. Пушкин, А. Погорельский и другие писатели XIX века создавали свои сказочные произведения именно в жанре волшебной сказки.
«Живая перчатка» помощь высших сил можно получить только в правом деле; в «Царевне-льдинке» главная героиня была наказана за надменность, желание выделиться необыкновенным женихом – королем Солнцем; в сказке «Герцог над зверями» Лео, главный герой, не остался с народом, когда-то предавшим его, а ушел к диким зверям, среди которых он вырос, ведь эти звери когда-то спасли ему жизнь. Своей добротой и верностью он рассчитывается с ними за поддержку и помощь.
– о скромности. В сказке «Волшебный оби» девушка Хана променяла внешне непривлекательный пояс на яркий, и волшебство исчезло. Ценить надо не внешнее, а внутреннее содержание, но понимают это люди порой слишком поздно! Боярин Коршун, когда узнал поближе, что такое чародей Голод, роздал беднякам всю свою казну.
«Король Дуль-Дуль», «Король с раскрашенной картинки», «Принц Фиалка». Основная мысль в сказке «Король Дуль-Дуль» следующая: король должен быть не только умным, физически здоровым человеком, но и иметь доброе сердце, только тогда он сможет увидеть преданных, верных ему людей, сможет стать справедливым правителем. В книге «Принц Фиалка» – традиционная для фольклора и литературы тема «блудного сына». Принцу Фиалке стало скучно от сытой, налаженной жизни, и он уходит из царства своего отца. Много скитается: пришлось стать помощником торговки сладостями, наемным работником у крестьянина, пажом при дворе юного герцога. И только испытав все эти лишения, насилие, несвободу, принц понял, как хорошо он жил со своими родителями, как надо ценить любовь и заботу близких людей. В «Короле с раскрашенной картинки» главный герой – правитель, решивший сделать свой народ счастливым. Обретя власть, он попытался осуществить задуманное, но вскоре понял, что благих намерений для этого еще недостаточно. В одиночку человек, даже если он стоит во главе государства, не может осуществить самые лучшие свои замыслы, самые добрые дела, – нужны помощники, но их у короля нет. Идея этой истории в словах золотых звезд: «Бедный маленький бумажный король! Он забыл, что мало одного такого желания! Не бумажным королям с раскрашенной картинки быть повелителями миллионов людей...» [2, с. 42].
В философских сказках Чарской содержатся очень значимые советы и размышления. Например, в «Галиной правде» юный читатель видит, что живущим на земле не нужна правда, что человек, не терпящий лжи, неугоден всем, люди готовы убить того, кто говорит им правду. Так случилось и с Галей: ее бросили в озеро, она утонула, но после ее смерти ангелы принесли ее в лазурное царство, в царство Правды. На земле пока Правды нет, но упрямая большая птица «... снова полетела к земле, к людям, желая найти во что бы то ни стало правду там, на земле...» [2, с. 48]. На эту же тему и «Дочь Сказки». В ней говорится о красавице-королеве Сказке, которая рассказывала «много, без устали о том, что делается на земле и под землею, в морях и на небе и какие светлые духи живут высоко за облаками». Одно только печалило и тревожило сладкоречивую королеву – дочка Правда: «Насколько мать приветлива и прекрасна, настолько дочь ее резка со всеми и некрасива... Правду-королевну никто не любит в лесу» [2, с. 25]. Никто не захотел взять замуж некрасивую Правду-королевну, и только Король Справедливости и Правосудия женился на ней. При нем она похорошела и расцвела. Только в той стране, где царствуют Справедливость и Правосудие, хорошо живется Правде – вот простая, но такая важная мысль автора.
«Мельник Нарцисс» писательница предлагает детям поразмышлять о бремени власти, о том, что многие люди мечтают обрести власть, стать богатыми, но не думают сопряженной с этим ответственности. Став королем, мельник понял, что свободы, независимости, радости больше у простых людей, поэтому он отказывается от королевства и возвращается к себе на мельницу: «Что за ужас, что за скука быть королем!.. Не только не смеешь распорядиться своим временем, но и любить не смеешь того, кого выбрало сердце....!» [2, с. 44].
в которой клянутся народу вельможи, а настоящее живое сострадание горю и беде.
Дети в произведениях Чарской такие же разные, как и в жизни, – шалуны и смирные, живые, как ртуть, и увальни, злые, а точнее, обозленные и добрые, но неизменно отзывчивые на сердечность и ласку. Ребенок интуитивно догадывается, добро или зло скрывается за поступком и словом взрослого. В сказках писательницы почти всегда присутствуют чудеса, волшебницы, волшебные превращения, но то, что переживают герои, о чем думают, говорят, – это все из жизни. Речь всегда идет о вполне земных делах и мыслях, чувствах реальных людей – современников писательницы. Ее сказки – это уроки доброты, милосердия, справедливости. Они о быте, о детях, живших в прошлом веке. В данном случае книги Чарской представляют собой познавательный интерес, т. к. отражают массовое сознание, представления русских людей, живших на рубеже XIX и XX столетий.
Безусловно, книги Чарской найдут своего читателя, ее полюбят маленькие и юные российские граждане XXI века, как когда-то ее любили дети начала прошлого столетия. Это с ними будет говорить о добросердечии и отзывчивости, о человечности и благодарности замечательная русская писательница Лидия Чарская. Известно, что Б. Пастернак, добиваясь предельной естественности в «Докторе Живаго», стремился, по его собственным словам, писать «почти как Чарская» [3]. Сказки Л. Чарской во многом следуют фольклорным традициям (конфликт добра и зла, мотив путешествия, прием контраста и т. д.), повторяют приемы, найденные ее известными предшественниками – Ш. Перро, Г. Х. Андерсеном, В. Одоевским, А. Пушкиным. При этом они достаточно оригинальны, самобытны, узнаваемы, отвечают на серьезные нравственные вопросы, учат гуманизму, внимательному отношению к людям. Еще многие поколения ребят будут учиться доброте, честности и бескорыстию по ее умным лиричным сказкам.
– Русская литература. – 1995. – № 5.
– М., 1993.
– 1998. – № 3. – С. 231. |
