«Человек за бортом» - часть 6
С той памятной ночи Прошка беззаветно привязался к Шутикову и был предан ему, как верная собака. Выражать свою привязанность открыто, при всех, он, разумеется, не решался, чувствуя, вероятно, что дружба такого отверженца унизит Шутикова в чужих глазах. Он никогда не заговаривал с Шутиковым при других, но часто взглядывал на него, как на какое-то особенное существо, перед которым он, Прошка, последняя дрянь. И он гордился своим покровителем, принимая близко к сердцу все, до него касающееся. Он любовался, поглядывая снизу, как Шутиков тихо управляет на рее, замирал от удовольствия, слушая его пение, и вообще находил необыкновенно хорошим все, что ни делал Шутиков. Иногда днем, но чаще во время ночных вахт, заметив Шутикова одного, Прошка подходил и топтался около.
- Ты чего, Прохор? - спросит, бывало, приветливо Шутиков.
- Так, ничего! - ответит Прошка.
- Куда ж ты?
- А к своему месту... Я ведь так только! - скажет Прошка, словно бы извиняясь, что беспокоит Шутикова, и уйдет.
Всеми силами старался Прошка чем-нибудь да угодить Шутикову: то предложит ему постирать белье, то починить его гардероб, и часто отходил смущенный, получая отказ от услуг. Однажды Прошка принес щегольски сработанную матросскую рубаху с голландским передом и, несколько взволнованный, подал ее Шутикову.
- Молодец, Житин... Важная, брат, работа! - одобрительно заметил Шутиков после подробного осмотра и протянул руку, возвращая рубаху.
- Это я тебе, Егор Митрич... Уважь... Носи на здоровье.
Шутиков стал было отказываться, но Прошка так огорчился и так просил уважить его, что Шутиков, наконец, принял подарок.
Прошка был в восторге.
потеху.
Особенно любил дразнить его один из шканечных, забиячный, но трусливый молодой матрос Иванов. Как-то однажды, желая потешить собравшийся кружок, он донимал Прошку своим глумлением. Прошка, по обыкновению, отмалчивался, и Иванов становился все назойливее и безжалостнее в своих шутках.
Случайно проходивший Шутиков, увидав, как травят Прошку, вступился.
- Это, Иванов, не того... нехорошо это... Чего ты пристал к человеку, ровно смола.
- Прошка у нас не обидчивый! - со смехом отвечал Иванов. - Ну-ка, Прошенька, расскажи, как ты у батюшки шильники таскал и мамзелям опосля носил... Не кочевряжься... Расскажи, Прошенька! - глумился на общую потеху Иванов.
- Не тронь, говорю, человека... - строго повторил Шутиков.
Все были удивлены, что за Прошку, за лодыря и вора Прошку, Шутиков так горячо заступается.
- Да ты чего? - окрысился вдруг Иванов.
- Я-то ничего, а ты не куражься... Ишь тоже нашел над кем куражиться.
- Иванов ничего... Он ведь так только... Шутит, значит...
- А ты съездил бы его по уху, небось перестал бы так шутить.
- Прошка бы съездил... - удивленно воскликнул Иванов, до того показалось ему это невероятным. - Ну-ка, попробуй, Прошка... Насыпал бы я тебе, вислоухому, в кису.
- Может, и сам бы съел сдачи.
Иванов стушевался. И только когда Шутиков отошел, проговорил, насмешливо улыбаясь и указывая на Прошку.
- Однако... нашел себе приятеля Шутиков... Нечего сказать... приятель... хорош приятель, Прошка-гальюнщик!
|